KTwins

Средняя школа, а вместе со школой и большая литература, начинается для детей с вопроса «Зачем Герасим утопил  Муму?»

Пересказывать содержание нет смысла. Немотивированная смерть несчастной собачки оказывает на психику 11-летнего подростка такое сильное воздействие, что даже детали не забываются десятилетиями. «Зачем Герасим утопил  Муму?» Произведение  ответа не дает. Школа — тоже,  пряча судьбу Муму за отвлеченными вопросами – «действия барыни — это каприз или самодурство?»

Кто-то вообще понял, зачем  глухонемому дворнику, физически сильному человеку, которого побаиваются все вокруг, понадобилось топить любимую собачку, хотя он мог ее

а) получше спрятать,

б) уйти вместе с ней,

в) побить дурную барыню и подхалима Гаврилу

г) придумать еще с десяток вариантов?

Вместо этого Герасим привязал к страдалице 2 кирпича, зажмурил глаза, чтобы ни только не слышать, но и не видеть как гибнет собачка, и бросил ее в реку. Каприз это или самодурство? Чем Герасим отличается от сумасбродки-барыни?

Получается, что первое же произведение русской литературы, с которой сталкивается 11-летний ребенок, оказывается непонятным, неоправданно жестоким и абсолютно бессмысленным с  точки зрения реальной жизни. Чему учит тургеневская «Муму», раз она включена в школьную программу?

Надо признать, что русские писатели с читателями не церемонились. Изумруда Куприн отравил. Холстомера Толстой убил. Да и вообще, весь его цикл про Бульку и Мильтона, совсем не дышит оптимизмом. Каштанка хоть и выжила, но была свидетельницей очень запоминающихся смертей. Триллер Троепольского вообще не для слабонервных. Честно говоря, вспоминать примеры не хочется. Как говорится, у каждого в душе свое маленькое кладбище.

Веселых рассказов на порядки меньше, чем грустных. И кажется, это правильно. Надо облиться слезами над вымыслом, и тогда душа очистится и обновится. А что веселье? Кто запомнит веселый рассказ? Веселье сиюминутно и непродуктивно. Не «Муму»!

Правда читательская аудитория для всех этих смертей и мучений предполагалась другая. Не детская. Для детей почти у каждого писателя есть отдельный цикл. Без трагедий. Со счастливым концом. Плохой конец – это для взрослых, которые так циничны, так заняты своими суетными проблемами, так слепы и глухи ко всему вокруг, кроме себя, что их нужно встряхнуть, ошеломить, обескуражить, ткнуть носом в страдания тех, кого они не видят и не слышат. Ну, помилуйте, не живую же лошадь или собаку убивать у них на глазах!?

Только тургеневская «Муму» совсем не об этом. «Муму» не про Муму. А про Герасима. И в заглавии, я уверена, Тургенев поставил ни столько имя собаки, сколько рабскую невнятную позицию главного героя – русского народа, который глух, нем, слеп  и терпелив настолько, что готов выполнить любую, самую невероятную, жестокую и немотивированную прихоть своего хозяина. Там, где любой нормальный, а, следовательно, свободный человек, ужаснувшись и возмутившись самодурству, найдет  десяток решений, русские герасимы пойдут и утопят собаку.

Рассказ написан в 1851 году. За 10 лет до отмены крепостного права. Отвратительного пятна на лице России. Практически рабства. Когда помещик мог делать со своими крепостными практически все, что ему вздумается.

История о Герасиме почти реальная. Она произошла в доме матери Тургенева. Та самая сумасбродная барыня писана с реального лица. Таким образом, сам писатель себя от этой истории не отмежевывает. И это тоже важная часть рассказа. Поскольку писатель пишет об обществе, которое хочет видеть свободным. Но никто в нем не свободен! Даже хозяйка-барыня, потому что человек со свободной душой не может распоряжаться чужими душами и жизнями! Тургенев рисует социально-политическую ситуацию в обществе того времени так, как это видится ему, человеку передовому, образованному, свободному.

Барыня из рассказа, конечно, не боярыня Морозова, не Салтычиха. Но ее дворне живется совсем не просто. Их, как Герасима, то есть как вещь, перевозят из деревни в город и обратно, их женят, они должны веселиться и плакать, подстраиваясь под настроение хозяйки. Чего стоит живой и многогранный образ управляющего Гаврилы, лавирующего между причудами барыни и реальной жизнью. Тургенев рисует не столько тяжелый быт, сколько полное согласие с существующим положением. Его, как гражданина, удивляет эта молчаливая покорность, которую в рассказе даже не приходится доводить до абсурда, ситуация уже сама по себе абсурдна!

Герасим – это аллегория. Это русский народ. Терпеливый и покорный. Глухой к обидам. Немой в выражении собственного мнения. У него нет собственных желаний, мыслей, гражданского сознания, позиции. Он живет, как скот, исполняя чужую волю, потворствуя чужим желаниям. Из года в год. Из века в век. Его перевозят, женят, отбирают  и продают его детей, а он по-прежнему безропотно  тянет свою лямку…

Муму – это не собака. Это тоже аллегория. Это тот небольшой проблеск самосознания, который вдруг появился у раба. Слыханное ли дело – дворник позволил себя нечто личное: любовь, привязанность, ответственность, заботу!

Для любого свободного человека иметь собаку – это прихоть. Для крепостного Герасима – подвиг! Практически вызов существующему строю.

Писатель не садист и не собаконенавистник. Но он не мог оставить Муму в живых, потому что писал про Герасима. Реальную-то собачку реальный дворник  утопил, после чего вернулся и продолжил верой и правдой служить барыне.

Отправить ее в деревню с Герасимом автор тоже не мог. Получилось бы, что крепостной ослушался барыню дважды. То есть его «я» оказалось важнее хозяйской воли. То есть надо было бы считать его свободным человеком. А это практически бунт.  И Тургенев был бы счастлив написать такой конец ­– констатировать в русском народе черты зарождающегося гражданского сознания. Но Иван Сергеевич потому и великий русский писатель, что отражал действительность такой, какая она была. А в ней у Муму шансов не было…

Вероятно, Тургенева не меньше, чем будущих читателей, взволновала несуразность смерти собаки. Настолько, что даже родился рассказ. Но он увидел в этой истории гораздо больше, чем смерть одного живого существа! Поэтому Муму в его рассказе не собака. А яркая краска, которая должна усилить впечатление от созданного полотна. Крик отчаяния и безысходности немого Герасима и ему подобных.

И все же проблеск надежды в безрадостном произведении есть. В рассказе Герасим уходит в деревню, даже не сообщив об этом барыне. В жизни – возвращается обратно и безропотно служит до самой смерти.  Тургенев пофантазировал, постарался предвидеть, как доведенный до отчаяния народ окажется способным на свободное проявление собственной воли. Пока так, странно и нелогично. Но, это только начало! Наступит время, когда Муму будут жить долго и счастливо.

Правды ради надо все-таки признать, что подлинная история жизни и смерти Муму вызывает меньше недоумения и вопросов. Барыня приказала, крепостной собачку утопил, и все вернулось на круги своя, – жуткая картина крепостнического рабства. Но надо и признать, что тургеневская концовка делает образ Герасима глубоким, цельным, демонически-красивым. И из обычного дворового он становится Личностью. Странной, но все же Личностью. В нем чувствуется та дремлющая сила, которая способна порвать, подобно мифическим гигантам, пудовые цепи, раскрошить скалы, вздыбить море. Чуть позже так и случится… Несмотря на все предостережения Чернышевского, который считал, что прежде всего народу должны быть привиты достоинство и самосознание. Не привились…

Как же получилось, что рассказ о социально-политическом состоянии общества середины XIX века превратился в драму о невинно убиенной собачки?

Все дело в том, что программа по литературе не меняется почти век. Когда-то идеологам бандитской хунты было необходимо пропагандировать произведения, в которых жизнь дореволюционной России выглядела бы хуже современности. Хуже 30-ых годов, например. И классики русской литературы очень «помогали»  в этом, поскольку почти каждое произведение – это протест, возмущение, яркая картина безысходности…

Тургенев, чьи романы так и дышат зарождающимися революционными возмущениями в обществе; чьи герои стали образцом для революционеров подлинных, не литературных; чьи героини ввели в обиход особый термин «тургеневские девушки» — как нельзя больше подходил для  формирования коммунистического сознания молодежи. Беда только в том, что уважаемый Иван Сергеевич для детей не писал. О детях писал, да. Но это разные вещи. Что же тогда изучать школьникам, пока они еще не доросли до «Отцов и детей» и «Накануне»? Да вот же замечательный рассказ про собачку, которую подневольный Герасим  утопил по приказу буржуйки-барыни!

Я бы это произведение в школьной программе оставила. И заменила им еще более непонятных «Отцов и детей». Для того чтобы осознать тот неоднозначный образ, который в 60-ых годах рисует в своем программном произведении Тургенев, нужно быть взрослым и образованным человеком. Беседовать с детьми о романах Тургенева все равно, что беседовать с глухонемым Герасимом! Можно только вколачивать догмы про нигилизм и неизбежный приход революции. Но это ли задача литературы в наше время?

«Муму» намного проще, тем более, что к 15 годам в мышлении детей происходят изменения: из конкретного оно становится абстрактным. И смерть собачки не воспринимается уже  так остро, она уходит на второй план, где и должна быть. А в центре событий оказывается проблема свободы и несвободы, близкая подросткам в этом возрасте.

Вот, например, сейчас русский народ по-прежнему нем и глух? Может ли позволить себе Муму или, как и прежде, самодурство хозяина определяет жизнь большинства? Что заставляет его послушно разделять все причуды господина: присоединение чужой территории, войну с братским народом, националистические идеи и нацистские лозунги, терпеть неэффективное, а порой некомпетентное управлении страной, мириться с переполненными невинными гражданами тюрьмами, тенденциозными судами? Что изменилось за полтора века? Почему до сих пор Муму надо топить и прятать?

А вместо собачьей драмы в 5-ом классе можно дать куприновского «Сапсана». Или сказку Гарина-Михайловского «Счастье». Там есть о чем порассуждать, чтобы не вырасти бессловесным Герасимом, который на века прославился тем, что по чьей-то указке убил близкое ему существо.