Мари-Луиза Дюма Дави де ля Пайетри, мать великого писателя, заметив, что сын перестал ходить на службу и все время пишет, перепугалась:
– А если твоя пьеса провалится, на что мы будем жить?
– Я напишу другую, и она будет иметь успех, – спокойно ответил молодой Дюма.
В 1842 году экс-король Франции поручил Дюма-старшему сопровождать своего наследника, принца Наполеона, на остров Эльбу. Священное место для императорского дома… Дюма в ту пору было 38 лет, принцу 18… Болтая, они исходили остров вдоль и поперек, а когда надоело, проводник указал им на живописную скалу в форме сахарной головы, возвышающуюся над морем.
– Если ваши превосходительства соблаговолят посетить этот остров, они смогут там великолепно поохотиться.
– А как называется сей благословенный остров?
– Его называют Монте-Кристо.
Имя очаровало Дюма…
По возвращению из поездки, автор недавно нашумевш
их «Мушкетеров» получил от издателей газет заказ на очередной приключенческий роман. Это было время романов-фельетонов – длинных увлекательных рассказов с продолжением из номера в номер. Формула «продолжение следует…» была открыта именно тогда. В 1829 году она впервые была применена в «Ревю де Пари». За право публиковаться в «подвалах» популярных газет боролись многие известные писатели. Гюго и Бальзака, например, директоры газет сочли трудными авторами. Бальзак, всегда нуждающийся в деньгах, был безутешен. Но газетчики боялись, что его длинные описания отпугнут читателя. Техникой этого жанра в совершенстве, по их мнению, владели только Дюма, Эжен Сю и Фредерик Сулье.
Совсем недавно закончили печатать «Парижские тайны» Эжена Сю. Потрясающий успех. Издатели-конкуренты тоже мечтали о новом длинном романе из жизни Парижа, который приковал бы внимание читателей к их газете.
Как нельзя кстати пришелся сюжет «Записок из архивов парижской полиции» Жака Пеше. В основу нового романа легли увлекательные перипетии некого сапожника Франсуа Пико. Но изысканный шарм придавало роману таинственное, броское, запоминающееся название. «Граф Монте-Кристо»… Память о том путешествии на скалистый остров, неподалеку от другого, овеянного героической славой…
Успех превзошел все ожидания. И, возможно, Дюма, так же как и его читателям, совсем не хотелось расставаться с удавшимся образом! И он подумал, а почему бы ему не продолжить жизнь Монте-Кристо в реальности? Во всяком случае во всем, что касается роскоши!
Собственно, он им и так был… Во всем, что касается эффектных поступков и щедрости. Как-то, еще в самом начале литературной деятельности, после первого крупного успеха, друзья посоветовали ему дать дома бал. Но не было ни денег, ни квартиры. Дюма занимал всего лишь четыре небольших комнаты, а нужно было пригласить не менее 400 гостей. К счастью, пустовала квартира напротив. В ней не было ничего, кроме серо-голубых обоев на стенах.
Но друзьями Дюма были прославленные художники того времени. Селестен Нантейль, Декан, Бари, братья Жоано, кузены Буланже. Каждый из них приехал и написал по просьбе Дюма картины на сюжеты из произведений приглашенных на бал писателей. В последний день примчался Делакруа и за несколько часов до начала праздника создал шедевр.
Изюминкой бала должны были быть блюда, приготовленные самим Дюма. Он обожал готовить! Выпросив разрешение на охоту в королевских лесах, он пригласил друзей и вместе с ними подстрелил девять косуль и трех зайцев. И устроил товарообмен. Три косули были обменены на семгу и севрюгу. Четвертая – на гигантское заливное и вино. Пять оставшихся Дюма зажарил и подавал к столу целиком.
Были приглашены все самые прославленные и красивые актрисы. Можете поверить, что Дюма не забыл никого! В ожидании писателей, художников, декораторов, издателей во льду томились пятьсот бутылок с шампанским, за компанию с ними зябли три сотни бутылок с бургундским. Еще триста бутылок с бордо потели в мансарде.
Эффектнее бала может быть только маскарад… Это было смелое решение! Потому что совсем недавно костюмированный бал дал король Луи-Филипп. Но разве могло это чопорное зрелище для знати конкурировать с истинным весельем талантов?! Светские дамы и львы выпрашивали приглашение на бал богемы, который давал Дюма. И это стоило того!
Газета «Артист» писала на следующий день:
«Будь вы принцем, королем, банкиром, имей вы цивиальный лист в двадцать миллионов или даже миллиардное состояние, – все равно вам не удастся устроить такой блестящий, такой веселый, такой неповторимый праздник. У вас будут более просторные апартаменты, лучше сервирован ужин, а может и лакеи у дверей… Но ни за какие деньги вам не купить фресок кисти лучших мастеров и не собрать такой молодой и озорной компании художников, артистов и других знаменитостей. И главное, у вас не будет искренней и заразительной сердечности нашего первого драматурга Александра Дюма…»
Дюма изображал Тацита, Нантейль – старого рубаку, Делакруа – Данте, Бари –бенгальского тигра, Альфред Мюссе – паяца. Весь вечер за красавицами ухаживали Лафайет и Россини в костюме Фигаро. Здесь были все эпохи, все сословия, все народы. Неугомонная фантазия мобилизовала и историю, и географию, и поэзию, и музыку..
В три часа утра подали раблезианский ужин. Все перемешалось: «бродяги, войны, монахи в рясах с капюшонами, прически и плюмажи, блюда с дичью, окорока, бокалы, раскрасневшиеся лица…» Одилон Баро, государственный муж, обычно высокомерный и сдержанный, отплясывал с Глупостью…
Под утро в неистовом галопе гости с музыкантами высыпали на улицу. Голова хохочущей процессии была уже на бульварах, а хвост все еще извивался по Орлеанской площади…
Таким образом, для воплощения образа графа Монте-Кристо не хватало только… дворца или на худой конец – замка
В 1843 году на деньги «Графа Монте-Кристо» Дюма покупает виллу в маленьком городке Сен-Жермен-ан-Лэ.
Если бы Вам довелось родиться в начале 19 века в Париже, Вы бы не смогли удержать от того, чтобы не посмотреть на чудо своего времени. Как сотни других Ваших соотечественников, Вы бы сели на поезд, который привез Вас в предместье Парижа, к графу Монте-Кристо. В маленький городок, ранее ничем не примечательный.
Теперь там ходили толпы…
С появлением замка «Монте-Кристо» доходы от железной дороги из Парижа в Сен-Жермен мгновенно увеличились.
Удивленный король спросил однажды:
– Почему в Сен-Жермен царит такое оживление?
– Сир, – ответил ему министр, – Дюма за 15 дней возродил Сен-Жермен. Прикажите ему провести две недели в Версале.
В замке Вас обязательно встретил бы сам хозяин. Улыбающийся, толстый, в широченной рубахе и панталонах. Он всех так встречал. Его дом в прямом смысле был открыт для всех. Он никогда точно не знал, сколько народу находится у него в гостях. Писатели, поэты, художники, стесненные в деньгах, всегда могли поселиться тут. Здесь месяцами жили люди, которых Дюма даже не знал. Их содержание обходилось ему ежегодно в сотни тысяч франков. Но амфитрион не умел и не хотел считать. Он любил спуститься вниз из своего кабинета и весело поужинать в компании людей, которые им восхищаются!
Позже, после государственного переворота 1851 года, после искрометной речи Гюго и пламенной Жоржа д‘Антеса, в результате которых один занял место у руля власти, а другой отправился в изгнание, республиканец-Дюма эмигрировал в Бельгию. Там он повстречал другого республиканца – Ноэля Парфэ.
Тот приехал в Брюссель с семьей и понятие не имел, как устроить свою жизнь. Дюма пригласил их пожить в одном их своих особняков. Надо заметить, что приехавший туда же Гюго, имевший по меньшей мере триста тысяч франков в процентных бумагах, снимал койку! А у Дюма не было ничего, кроме несказанной удачи – переворот избавил его от кредиторов. Дюма снял два дома, где сделал ремонт… Ванная в мраморе, потолок в звездах…
Парфэ был настолько благодарен Дюма, что взялся привести в порядок его дела. Он с утра до ночи переписывает все то, что пишет его благодетель, а заодно занимается финансами. «С преданной скупостью, – пишет Моруа, – он защищает деньги Дюма от самого Дюма». Дела писателя идут существенно лучше. Но… он чувствует себя стесненным как никогда: «С тех пор, как в моем доме поселился безупречно честный человек, я чувствую себя как нельзя хуже!»
Дюма привык на вопрос входящего в комнату: «Не одолжишь ли двадцать франков?», отвечать, не глядя: «Возьми на тумбочке!»
ГУЛЛИВЕР В СТРАНЕ ЛИЛИПУТОВ
Замок Монте-Кристо, который построили по личному проекту Дюма всего за год, мог бы произвести на Вас разное впечатление, в зависимости от ваших вкусов и отношения к его обладателю.
Говорят, ничто так не отражает сущность человеческой натуры, как построенные дома или дворцы. Бальзак, например, был в восторге. В письмах к госпоже Еве Ганской он не устает восхищаться этим творением. «Ах, «Монте-Кристо» – это одно из самых прелестных безумств, которые когда-либо делались. Он – самая царственная из всех бонбоньерок». Он завидует расточительности и щедрости его владельца…
В подобном же восторге пребывает и Леон Гозлан, французский романист и драматург: «Я могу сравнить эту жемчужину архитектуры только с замком королевы Бланш и лесу Шантийи и домом Жана Гужона…» Он рассыпается в похвалах тунисским скульпторам «за тонкость и изящество работы, какую видишь разве что в мавританских плафонах Альгамбры; сложный резной узор казался роскошным кружевом… Я вне себя от восхищения… В Трианоне нет ни одного плафона, равного тому, что тунисец создал для Монте-Кристо».
Замок производил одновременно дикое и трогательное впечатление.
Окна, скопированные с окон замка д’Анэ, вызывают в памяти Жана Гужона и Жермена Пилона.
Саламандры на лепных украшениях заимство
ванные из герба, пожалованного Франциском Первым городу Вилле-Коттре – родине Александра Дюма.
Скульптурные изображения великих людей – от Гомера до Софокла, от Шекспира до Гете, от Байрона до Гюго, от Казимира Делавиня до Дюма-старшего – образуют фриз вокруг дома.
Над парадным входом девиз владельца дома: «Люблю тех, кто любит меня!».
Над фасадом в стиле Генриха II выстроен восточный минарет.
Архитектура эпохи трубадуров соседствует с Востоком «Тысячи и одной ночи».
Крыша утыкана флюгерами…
Возможно, Вы нашли бы «Монте-Кристо» эклектичной, порой безвкусной, нелепой, и вычурной виллой… И единственным неоспоримым достоинством назвали бы исключительно ее хозяина…
Но какая разница! Его владелец здесь счастлив! Ежедневно к нему приезжают сотни гостей. И сверху, с дозорной площадки около своего кабинета, он, словно Гулливер, наблюдает за их маленькими гуляющими фигурками. Повар то и дело получает указания поджарить еще несколько котлет по-беарнски. Иногда Дюма стряпает сам.
Он обожает показывать свой замок! Захотели бы Вы того или нет, но он повел бы Вас сначала в главный зал на первом этаже. Белый с золотом, выдержанный в стиле Людовика XV, украшенный гипсовыми арабесками, на которых можно прочесть изречения из Корана. Потом показал бы апартаменты на втором этаже. Небольшие гостевые комнаты, каждая в своем стиле. Всего их 15, по 5-и на каждом этаже. И все это венчают обшитые панеля
ми мансарды.
В двухстах метрах от замка возвышается еще одно удивительное строение в готическом стиле – нечто среднее между миниатюрной сторожевой башней и кукольной крепостью. Маленький мостик перекинут через ров, заполненный водой. На каждом камне высечено название одного из произведений Дюма. Весь первый этаж занимает одна комната – лазурный потолок ее усыпан звездами. Стены обтянуты голубым сукном, над резным камнем – рыжие доспехи, сундуки в стиле средних веков, стол, вывезенный из трапезной какого-то разоренного аббатства.
Но вся эта неслыханная роскошь – исключительно для удобства гостей! Вы бы несказанно удивились, увидев после всего этого богатства и великолепия скромный, даже аскетичный, кабинет самого хозяина замка.
Для творчества ему не нужны были резные узоры, лепнина и потолки в звездах. Все, что хотел, он мог увидеть и так, в своем воображении. Даже исторические факты.
«Я слышал, – вспоминал доктор Меньер, – как Александр Дюма рассказывал о Ватерлоо генералам, которые были в сражении. Он говорил без умолку, объяснял, где и как стояли войска, и повторял произнесенные там героические слова. Одному из генералов удалось наконец перебить его:
– Но все это не так, дорогой мой, ведь мы там были, мы…
– Значит, мой генерал, вы там решительно ничего не видели…»
История, – считал Дюма, – это гвоздь, на который вешают романы…
ШЕСТЬ СОТЕН ТОМОВ
Дюма нужно только одно – чтобы ему не мешали кредиторы. В его келье помещались стол некрашеного дерева, железная кровать и два стула.
Дюма работает не преставая! Романы он пишет на голубой бумаге. Статьи для журналов – на розовой. А желтые предназначаются для поэм одалискам… Ни один писатель за всю историю Франции не был столь плодовит, как Дюма. Он обрушивает на журналы и газеты шквал романов в восемь – десять томов каждый! И среди этой продукции почти нет неудач! Одно поколение может ошибиться. Но уже почти 200 лет человечество обращается к его романам в часы досуга. И надо признать, что немногим удалось прочитать все, что написал этот удивительный человек! Современники язвили: «Заставляет ли Дюма думать? – Редко. – Мечтать? – Никогда. – Лихорадочно переворачивать страницы? – Всегда».
Я, представительница пятого поколения читателей Дюма, могла бы поспорить! Особенно, в отношении «Графа Монте-Кристо»…
Шесть сотен томов… «Мечты мои не имеют границ, – говорил сам Дюма и, вероятно, при этом смеялся, – я всегда желаю невозможного. Как я осуществляю свои стремления? Работая, как никто никогда не работал, отказывая себе во всем, даже во сне…» Вот только на женщин ему всегда хватало времени.Ах, сколько красавиц и умниц перебывали в его «Монте-Кристо» … Актрисы, писательницы, графини сменяли одна другую… И все они писали: «я наверху блаженства…»
Графиня Даш писала: «Чему никто не захочет поверить и что тем не менее истинная правда – это баснословное постоянство великого романиста в любви. Заметьте – я не говорю верность. Он установил коренное различие между этими двумя словами, которые, по его мнению, не более схожи между собой, чем определяемые ими понятия. Он никогда не способен был бросить женщину. Если бы женщины не оказывали ему услугу, бросая его сами, при нем и по сей день состояли бы все его любовницы, начиная от самой первой. Никто так не держался за свои привычки, как он…»
Книга «История моих животных» тогда еще только писалась. Дюма непременно показал бы вам всех ее прототипов. В доме жили пять собак, три обезьяны – названные в честь знаменитого писателя, знаменитого критика и популярной актрисы – два попугая, золотой фазан Лукулл, петух Цезарь и гриф Югурта, переименованный в Диогена за любовь жить в бочке. А в конюшне били копытами чистокровные английские верховые: Атос, Портос, Арамис и д Артаньян…
Постоянный гомон, создаваемый многочисленными питомцами и гостями, абсолютно Дюма не мешал… Кроме кредиторов ему вообще мало что мешало в жизни. Он проводил в своих романах, пьесах, записках и письмах гораздо больше времени, чем в реальной жизни. Поскольку талант позволял ему неслыханную роскошь, несравнимую со всем золотом выдуманного им графа Монте-Кристо! Он мог, подобно магу-чародею, превращаться в кого угодно! И проживать бесчисленное количество жизней…
На него невозможно было обижаться. Современник отмечал: «На Дюма можно досадовать только издали. Являешься к нему в праведном гневе, в настроении самом враждебном; но, увидев, его добрую и умную улыбку, его сверкающие глаза, его дружелюбно протянутую руку, сразу забываешь свои обиды; через некоторое время спохватишься, что их надо высказать; стараешься не поддаваться его обаянию, почти что боишься его – до такой степени оно смахивает на тиранию. В итоге, идешь на компромисс с собой, решая выложить ему все, как только он кончит рассказывать. И забываешь, зачем, собственно приходил…»
Добродушный и щедрый, сам Дюма обижался редко. За исключением, пожалуй, одного случая.
В 1839 году ему пришла в голову мысль преподнести Николаю I рукопись одной из своих пьес. Дело в том, что художник Орас Верне только что совершил триумфальное путешествие в Россию. И получил от русского царя орден. Дюма любил ордена… Он послал в Петербург рукопись пьесы, украшенную виньетками, в нарядном переплете с лентами. А некий агент написал министру, графу Уварову: «Орден, пожалованный его величеством, будет куда виднее на груди Дюма, чем на груди любого другого французского писателя». Намек одновременно на гигантский рост великого драматурга, а заодно и на его ни менее впечатляющее влияние на общественное мнение страны, которая в связи с событиями в Польше была неблагоприятно настроена к России.
Беда в том, что Николай не любил романтическую прозу…Известному актеру Каратыгину он как-то сказал: «Я бы чаще ездил на тебя смотреть, если не играл ты таких чудовищных мелодрам. Например, сколько раз зарезал ты в нынешнем году или удушил жену твою на сцене?»
В качестве вежливого признания из далекой снежной России Дюма получил… перстень с вензелем.
Ни на это рассчитывал кавалер бельгийского ордена Льва, ордена Почетного легиона и ордена Изабеллы Католической! Пьесу «Алхимик» он тут же перепосвятил другому лицу. А вскоре в «Ревю де Пари» был напечатан роман «Записки учителя фехтования». В основу была положена реальная история декабриста Анненкова и его жены, французской модистки, последовавшей за мужем в Сибирь.
Можно себе представить, как задел русского царя, всегда тяжело вспоминающего события 1825 года, этот выпад. Книга была запрещена в России. И потому прочитана всеми, в том числе императрицей и царевичем Александром.
История любви француженки и кавалергарда известна русской публике и по другому произведению. В 1975 году вышел замечательный фильм «Звезда пленительного счастья». В сценарии использовались, в том числе, и воспоминания Полины Гебль — Полины Егоровны Анненковой, как она именовалась в замужестве за Иваном Александровичем Анненковым.
Дюма приехал в Россию в 1858 году. Он мечтал об этой поездки. Его привлекали русские мужчины-великаны, пьющие водку. И женщины – все сплошь красавицы и умницы. «… русских дам, – это слова сына Дюма, постоянно влюблявшегося в русских красавиц, постоянно страдающего и временами счастливого, – Прометей, должно быть, сотворил из найденной на Кавказе глыбы льда и солнечного луча, похищенного у Юпитера… это женщины, обладающие особой тонкостью и особой интуицией, которыми они обязаны своей двойственной природе – азиаток и европеянок, своему космополитическому любопытству и своей привычке к лени… эксцентрические существа, которые говорят на всех языках… охотятся на медведей, питаются одними конфетами, смеются в лицо всякому мужчине, не умеющему подчинить их себе… самки, с низким певучим голосом, суеверные и недоверчивые, нежные и жестокие. Самобытность почвы, которая их взрастила, неизгладима, она не поддается ни анализу, ни подражанию…»
Одна из таких дам как-то сказала Дюма-отцу:
– Мсье Дюма, вы поедете с нами в Петербург.
– Но это невозможно, графиня… Тем более, что если бы я и поехал в Россию, то не только для того, чтобы увидеть Санкт-Петербург. Я хотел бы побывать в Москве, Нижнем Новгороде, Астрахани, Севастополе и возвратиться домой по Дунаю.
– Какое чудесное совпадение, – воскликнула искусительница. – У меня есть имение под Москвой, у графа – земли под Нижним, степи под Казанью, рыбные тони на Каспийском море и загородный дом в Изаче…
Как тут было устоять! Николая I в то время уже не было в живых, а царь АлександрII легко дал разрешение. Из путешествия Дюма, как всегда, привез множество рассказов, которые конкурирует с его же романами. Но самое сильное впечатление, пожалуй, произвел тот факт, что Гюго, Бальзака, Мюссе, Жорж Санд и его самого в России знают так же хорошо, как и в Париже.
С супругами Анненковыми он даже встретился лично. Случалось ли когда-нибудь иностранному писателю, в буквальном смысле, купаться в объятиях героев своего романа?
Правда, от замка «Монте-Кристо» на тот момент, остались только воспоминания. Революция 1848 года, как ветер, унесла его. Восстания гибельны для замков… Одни превращаются в руины. Другие уходят за долги…
Расходы Дюма не могла покрыть даже его неистовая литературная деятельность.
Об этом эпизоде биографы писателя обычно пишут с сарказмом или ехидством. Был богач, стал бедняк! Но разве можно упрекать в щедрости?! Всю свою жизнь великий Дюма практически ничего не имел, хотя обладал многим. И в данном случае, расточительность совсем не порок. Многие теряют миллионы и замки из-за неправильных расчетов. И лишь один Дюма из-за доброго сердца. Все эти недолгие годы не только он был счастлив в своем романтическом замке. Но каждый, кто переступал его порог…
Переступите и Вы. Сейчас. Если уж вам не довелось сделать это два века назад.
Много лет «Монте-Кристо» переходил из рук в руки. И совсем обветшал. А в 1969 году было даже принято решение снести его и построить на этом месте жилой комплекс. Но поклонники Дюма отстояли эту обитель вдохновения. В том числе и его величество король Марокко Хасан II, который спонсировал реконструкцию замка. С 1994 года «Монте-Кристо» снова принимает гостей.
Там, конечно, больше нет «искренней и заразительной сердечности нашего первого драматурга Александра Дюма»… Но, мы же все выросли из его романов! А значит, сможем немного пофантазировать…
Источник: Андре Моруа
С благодарностью за вдохновение и соавторство…
Поделиться в социальных сетях »