KTwins

Статья опубликована в журнале «Эспедиция»

Авторский вариант:

Как-то странно выходит: уроженцы Англии — англичане, выходцы из Италии — итальянцы, жители Франции — французы, в Испании — испанцы… А вот немцам как-то не повезло. Не прижились на русской почве ни дойчи, ни дойчмены, ни германцы. Немцы! Безусловно, этимология прозвища не такая уж темная. От старославянского *němьcь – «человек, говорящий неясно, невнятно», как антипод славянам (стар.слав. — словене) – «умеющим говорить, ведущим слово». Вероятно, изначально всех иноземцев называли «немцами». Но со временем инородцем «разделили», причислили к разным странам и закрепили за каждым народом особое название. Почему же название населения Германии вошло в русский язык прозвищем?
Вероятно, все в дело в том, что Германия, как единая страна, была образована достаточно поздно, после поражения Наполеона. Только в 1815 году на Венском конгрессе было решено учредить Германский союз — будущую Единую Германскую Империю. В ее состав вошли 34 государства-королевства, княжества и герцогства. Во все остальные времена в Россию приезжали вестфальцы, баварцы, саксонцы, швабы, пруссаки, австрийцы, тюринги, богемцы, баденцы, бременцы, силезцы… Немцы, одним словом.

ШТОЛЬЦЫ И ОБЛОМОВЫ
Удивительно, насколько классическая русская литература пронизана «германским элементом». В каждом значимом произведении есть свой «немец». У Гоголя в «Ревизоре» в провинциальном городе N живет лекарь — Гибнер Христиан Иванович, не знающий ни слова по-русски и молчащий на протяжении всей пьесы. А у Тургенева в повести «После смерти» есть персонаж с фамилией Купфер, до того обрусевший, что ни слова по-немецки не помнит и ругается «немцем». Лермонтов, выводя в романе «Герой нашего времени» русского доктора с немецкой фамилией Вернер, показал, насколько тесно переплелись многие русские и немецкие судьбы. Лев Толстой в повести «Детство» рисует, вероятно, с натуры, милого учителя Карла Ивановича.
Достоевский, Салтыков-Щедрин, Чехов…. Даже небольшое перечисление показывает, что, несмотря на полярность национальных характеров, судьбы двух народов тесно переплетены в русской истории. И если бы не катаклизмы XX века, возможно, немецкое происхождение части россиян осталось бы просто семейной историей.

ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ
Первое что приходит в голову — это немецкая слобода, Петр I, Лефорт… Но в «Истории государства российского» Н.М. Карамзин говорит совсем о других временах. Летописи свидетельствуют, что первые немецкие делегации пришли на Русь почти 1000 лет назад, в 961 году. В те времена существовала Священная Римская империя, объединявшая территории нынешней Центральной Европы, в которой Германия являлась центром. Поэтому торговые и религиозные связи между народами были необходимы и той и другой стороне. Купцы, ученые и посольские люди прибывают из Любека, Регенсбурга, Майнца все чаще и чаще. Они обживаются, ведут торговлю. На Руси возводятся лютеранские храмы — кирки. А русские князья охотно вступают с немцами в родственные отношения. Ярослав Мудрый первым выдает своих сыновей за немецких принцесс. Эта традиция останется на Руси в веках…В 1254 году галицко-волынский князь Данило Романович, только что провозглашенный Папой Римским королем Руси, принимает у себя очередную иноземную делегацию. И в ходе переговоров разрешает немецким ремесленникам селиться колониями по магдебурским законам, т.е. на правах самоуправления. Немцы расселяются во Владимире-Волынском, Луцке, Львове, Перемишле… Спустя два века расширившиеся немецкие колонии теснит польско-литовская шляхта. Лишь небольшая часть колонистов остается на прежних местах и примыкает к казачеству.
Перепись запорожцев 1581 года зафиксировала их малую, но все же численность. Вероятно, это была одна из самых ранних немецких колоний на территории России И все же, настоящая русско-немецкая история начинается в XV-XVI веках, в периоды правления Василия III и Ивана Грозного…

НЕМЕЦКАЯ СЛОБОДА
Начало положил Василий III, который завел себе почетную стражу из наемных иноземцев и выделил им для поселения слободу Наливки в Москве, между Полянкой и Якиманкой. Но в 1571 году крымский хан Девлет I Гирей напал на столицу и сжег ее. Позже, Иван IV, Грозный, ходил в Ливонию, в поход, и привел оттуда большое количество пленных немцев. Их было так много, что ими торговали в городе — за мужчину давали по гривне, а девка шла по пяти алтын. Часть их была разослана по городам, часть осталась в Москве. Оставшихся ливонцев было около четырех тысяч, и их поселение оказалось довольно крупным. Улицы в нем носили название по тем городам, откуда были родом их обитатели: Дерптская, Нарвская… Чтобы не тратиться на содержание пленных, царь разрешил им выделывать и продавать вино, пиво и другие напитки, что обычно было монополией казны. Современник писал о них: «Эти ливонцы… имели прибыль не по 10 на 100, а 100 на 100, что кажется невероятным, тем не менее, справедливо». Высокие доходы, конечно, вызвали жестокую зависть, и тот же царь Иван решил дать поживу своим опричникам. Однажды зимним днем 1578 года царь с двумя сыновьями и его приближенные напали на слободу. Опричники кидались в дома, хватали людей на улице, раздевали донага, тащили все, что попадалось под руку. Но вскоре царь опять позволил торговать вином, и благосостояние обитателей Немецкой слободы мало-помалу восстановилось.
При Борисе Годунове иностранцам жилось более или менее спокойно. В Россию приглашались архитекторы, музыканты, воздух Москвы наполнился разноголосыми говорами. В начале XVII века Немецкая слобода была вполне благоустроенным поселением, имевшим даже свою собственную церковь, в которой был похоронен принц Иоанн Датский, жених многострадальной Ксении, дочери царя Бориса.

Первая Немецкая слобода исчезла в пламени Смуты. В 1610 году войска Лжедмитрия II разграбили и сожгли ее, а обитатели разбежались, и еще долгое время на месте бывшей слободы были только пустыри и поля с огородами. Лишь после изгнания польско-литовских интервентов и восстановления центральной власти в столицу Московии опять потянулись предприимчивые иностранцы. В первую очередь приезжали торговцы, затем — военные, архитекторы, медики, ремесленники. В Москве они селились в разных местах — в районе Покровки, Огородной слободы, в Замоскворечье.

В 1652 году вышел указ царя Алексея Михайловича об отводе земли под строения в Новой Немецкой слободе. Границы ее определялись с востока и юга — правым берегом Яузы, с севера — селом Елоховым, с запада — ручьем Кукуй. Земля предоставлялась бесплатно, не облагалась налогами и раздавалась «смотря по достоинствам, должностям и занятиям». Сюда же были перевезены две лютеранские кирки и голландские церкви. Немецкий народ стал потихоньку обживаться, а придворное дворянство внимательно присматривалось к быту чужестранцев. Скоро в гостиных зажиточных русских людей появились кресла из эбенового или индийского дерева, стены украшали часы и зеркала.

К концу XVII века на территории Москвы вырос аккуратный немецкий (иностранный) городок с чистыми прямыми улицами, опрятными домиками — уголок Европы. По переписи 1665 года слобода насчитывала уже 204 дома. Подобные поселения возникали во многих городах России. Отношения к иностранцам было разное. Многих раздражало, что немцы не платят пошлин, варят пиво. Духовенству не нравились их быт и одежда, домовладельцы жаловались, что они подымают цену на землю… Другие благоволили к ним, восхищаясь порядком и деловыми качествами.

Так и существовали эти два совершенно непохожих друг на друга мира — столица огромного азиатского государства и непонятный для нее небольшой уголок западного мира. И лишь неукротимая энергия Петра Великого сблизили эти два полюса. Территория Немецкой слободы во времена Петра стала активно застраиваться дворцами знати, на берегах Яузы возникли мануфактуры, слободской уклад жизни потихоньку исчезал. А со временем даже название сменилось на Лефортово. Исчезновение Немецкой слободы — это символ обращения староукладческой России к цивилизации соседних стран

Слобода притягивала молодого Петра, как магнит. Там жили необыкновенные люди, которые умели строить корабли, обращаться с астролябиями. Они брили бороды, носили парики, рассуждали об устройстве государства и вселенной… Кремль, с его старинными башнями, воспринимался царем-реформатором как

образ всего отжившего. А в слободе сосредотачивалось все новое, нужное для будущего России.И в это будущее по мановению царственной руки хлынули европейские ученые, военные, дипломаты, деятели искусства. Многие из них были немцами. Их потомки оседали в России, однако сохраняли родной язык, национальное самосознание и вероисповедание.

Интересно, что Газета «Sankt-Petersburger Zeitung», одно из старейших в России периодических изданий, выходила в течение 188 лет, с 1727 года. Она всего на 25 лет моложе самой первой русской газеты «Ведомости».

НЕМЕЦКАЯ ДИНАСТИЯ
Традиция русско-немецких династических браков продолжилась во времена Петра. Царевича Алексея он женил на Шарлотте-Кристине-Софии принцессе Брауншвейг-Вольфенбюттельской. Причем принцессе не нужно было даже менять вероисповедание – Петр великодушно разрешил ей остаться лютеранкой. Молодые жили ладно, пока Шарлота не забеременела. Но тут «царственный тесть», благоволивший к ней, внезапно охладел. Оказалось, что царица Екатерина тоже беременна, а по строгим династическим законам престол должен унаследовать только внук Петра. В этот раз молодая царица разрешилась девочкой, но на следующий год родился мальчик… Шарлота умерла в родах. Спустя два года после ее смерти царевича Алексея, как известно, казнили. Судьба оказалась безжалостной и к их детям. Наталья умерла в 14 лет, в том же возрасте от оспы умер и Петр II, ее брат. Его царствование длилось всего 3 года…

После многолетней борьбы российских родовитых семей за престол Россией стала править София-Августа-Фредерика по матери принцесса Гольштейн-Гтторпская, по отцу Ангальт-Цербская. Что означало — принцесса соединяет в своем лице два дома северо-западной Германии. Ее царствование стало для России не менее знаковым, чем царствование Петра I. И через несколько десятилетий она войдет в историю под именем Екатерины Великой.

Немками были обе жены Павла I, сына Екатерины. В 1773 году он женился на Августе-Вильгельмине Гессен-Дармштадской, а спустя три года после ее смерти, сочетался браком с Софией-Доротеей-Августой-Луизой принцессой Вюртембергской, нареченной после перехода в православие Марией Федоровной. Августейшая свекровь с невесткой не ладила, и даже отобрала у нее сына Александра, которого самолично готовила к престолу. Она же и подобрала ему невесту – баденскую принцессу Луизу, Елизавету Алексеевну, в которую был влюблен юный Пушкин.

Мария Федоровна оставила записки, после ее смерти они были переданы брату ее покойного мужа, Николаю I. К сожалению, они не сохранились, царь счел их личными и сжег. А вот дневник его жены, прусской принцессы Шарлоты, Александры Федоровны, некоторое время назад был найден в архивах. Вместе с описанием придворной жизни, влюбленностей царицы и ее фрейлин, в записках упоминаются и Пушкин, и д’Антес, и отголоски разыгравшейся трагедии.

Жена Александра II – дочь великого герцога Гессен-Дармштадтского, Максимилиана-Вильгельмина-Августа-София-Мария, в православии Мария Александровна, оставила свой след в истории. Ее заботило женское образование, по ее инициативе были организованы и открыты женские гимназии, епархиальные училища, общество Красного Креста и ряд благотворительных учреждений. Князь Петр Алексеевич Кропоткин писал: «Из всей императорской фамилии наиболее симпатична императрица Мария Александровна. Она отличалась искренностью, и когда говорила что-либо приятное, то так и чувствовала. Она, без сомнения, не была счастлива в семейной жизни. Не любили ее также и придворные дамы, находившие ее слишком строгой: они не могли понять, отчего это Мария Александровна так близко принимает к сердцу «шалости» мужа. Императрица принимала далеко не последнее участие в освобождении крестьян. Учрежденные ею женские гимназии, были хорошо поставлены с широкой программой в демократическом духе». Она умирала одна, в полном забвении. Александр II, живший в другом дворце, делал жене ежедневные визиты вежливости, а потом возвращался к любовнице.

Последней немецкой принцессой, породнившейся с Россией, стала Алиса Виктория Елена Луиза Беатрис Гессен-Дармштатская, четвертая дочь великого герцога Гессенского и Рейнского Людвига IV. Ее брак с Николаем II был счастливым, а судьба трагичной.

МАНИФЕСТ
Массовое переселение немцев в Россию началось во времена Екатерины II. В 1763 году она издала известный Манифест, в котором приглашала иностранных граждан для поселения. Широкие просторы России, неиспользованные плодородные земли требовали человеческих рук. В Манифесте императрица обещала прибывшим «въезжать и селиться где кто пожелает, во всех наших Губерниях; «иметь свободное отправление веры по их уставам и обрядам беспрепятственно»; «не должны никаких в казну нашу податей платить и никаких обыкновенных служб служить»; «во все время пребывания своего ни в военную, ни в гражданскую службу против их воли определены не будут».

Таким образом, переселенцам обещались неслыханные привилегия. Те, кто на родине испытывал нужду, платил непосильные налоги, преследовался за вероисповедание, теперь оказался свободным и мог начать новую жизнь. Из разоренной семилетней войной Германии люди потянулись в неведомые края. И это, безусловно, было успехом внутренней политики. В одном из писем к Вольтеру в 1769 году Екатерина писала: «…прелестная Саратовская колония достигает теперь 27 тысяч душ…колонисты мирно возделывают свои поля и…целых 30 лет им не придется платить никаких податей и повинностей».

«Расселение» охватило Причерноморье, Закавказье, Украину, а затем – Северный Кавказ и Сибирь. Там, к примеру, можно было получить 15 десятин на одну мужскую душу, а в более крупных размерах купить или взять в аренду.

Иностранцы, в основном немцы, приезжали до 1842 года, а некоторые колонии закладывались еще и в 60-ых годах XIX века. Немцы даже на русской почве не забывали родину. Там где они появлялись – возникали кусочки Германии с характерными для нее каркасными постройками, мельницами, кирками, трактирами. В домах возвышались пуховые перины, на которые было жарко даже смотреть, не то, что залезть на них. На салфетках – готические узоры, вышитые гладью, изречения из Библии и нравственные сентенции. По праздникам – танцы под скрипку, свинина с капустой и пиво. Обитатели колонии были немцами во всем, кроме подданства. Жили они обособлено и многие из них, особенно женщины, могли за всю жизнь не узнать и десяти слов по-русски.

Этому способствовало и обучение в немецких школах, где преподавание велось на немецком языке вплоть до 1891 года. Но совершенно другая ситуация была в обеих столицах…

СЛУЖБА ПРИ ДВОРЕ
Как-то Николай I, желая вознаградить генерала Алексея Петровича Ермолова, спросил, чего бы он хотел. Ермолов ответил: «Сделайте меня немцем, государь!» Действительно, немцы задавали тон при дворе. В XVIII-XIX веках изрядно обрусевшие немцы, ради продвижения по служебной лестницы принявшие православие, занимали до трети губернаторских должностей и почти половину командного состава армии. Они выдвигались исключительно благодаря храбрости, дисциплине и преданности трону. Немцы воспитывали цесаревичей, великих князей и княжон, управляли университетами, военными академиями, заводами и поместьями практически во всех губерниях страны.

Отличительная черта немецких сановников – это добросовестное следование букве закона. В отличие от русских, которые от века в век следовали правилу: дурные законы должно смягчать дурным их выполнением. Педантичные немцы порой настолько раздражали, что их нередко обвиняли в русском патриотизме.
Но столь вольготное проживание немцев — это всего лишь одна сторона медали. Немецкий классик Теодор Фонтане в романе «Сесиль», рассказывает об участнике битвы под Плевной. Немец родом, он покинул русскую армию из-за ненависти однополчан-офицеров, активно презирающих все немецкое.

К сожалению, подобные настроения имели место. Много путешествующий по России барон Август фон Гакстгаузен-Аббенбург объяснял эти чувства поведением остзейских (прибалтийских) немцев – надменных и амбициозных. Это подтверждает и Николай I, считавший, что «немцы – более подходящее орудие для проведения угнетательской и непопулярной политики, чем русские, которые ценили свою независимость гораздо выше». Вероятно, причина в том, что манифест Петра III «О вольности дворянства» 1762 года освободил дворян от обязанности служить. С этого момента русские дворяне все реже шли в администрацию, предпочитая военную карьеру или помещичью жизнь. А вот прибалтийские немцы охотно поступали на государственную службу и делали карьеру. Поэтому для многих русских немцы ассоциировались не с милым толстовским Карлом Ивановичем, а с Бенкендорфом и Дуббельтом…

ПОВОРОТНЫЙ МОМЕНТ
По переписи 1897 году немцев в России насчитывалось почти 2 миллиона. Но «освоение» ими России к этому времени уже закончилось. Начался обратный процесс. Прусский король Вильгельм провозгласил себя в 1871 году императором новой Германской империи («второй рейх» и начал агрессивную внешнюю политику. Русско-германские отношения заметно охладели. А в 1874 году Александр 2 ввел всеобщую воинскую повинность. До этого в течение 111 лет переселенцы и их потомки не призывались в армию. Именно эти события спровоцировали иммиграцию около 200 тысяч русских немцев за океан. А потом… началась война. Для всех жителей России от царицы до сельских колонистов, от прибалтийских баронов до немецкой буржуазии настали тяжелые времена. На этой волне Шумахеры становились Шуматовыми, Вагенгеймы – Вагиными, Шварты – Швартовыми. Если просмотреть в газетах той поры списки павших, то бросаются в глаза множество фамилий с немецким звучанием, отдавшим жизни за новую родину. Причина русификации фамилий не страх, а желание отмежеваться от врага. А в 1915 году, во время столыпинской реформы были приняты законы о ликвидации «немецкого засилья» и «сокращения землевладения и землепользования». В результате всем лицам немецкого происхождения грозило выселение из приграничных районов.

По переписи 1913 года в Российской империи проживало чуть более 2 400 000 русских немцев. Это были люди, принимающие активное участие в экономике страны и считавшие себя русскими…

Поскольку шовинистская кампания захватила и европейские страны, многим ничего не оставалось как иммигрировать в Америку. Для большинства оставшихся беды только начинались.

РАЙСКАЯ РЕСПУБЛИКА
Поволжскую республику, провозглашенную Советами в 1924 годы, старики вспоминают как потерянный рай. В этом «раю» проживала четвертая часть
полуторамиллионного немецкого населения. Культурный и научный центр, 21 выходящая газета, сотни книг, суммарный тираж которых исчислялся
миллионами, национальные театры… Немецкие семьи из других мест отправляли сюда детей учиться в техникумах и институтах. Конституция
республики декларировала права и свободы…
Еще в 1918 году Ленин подписал декрет об образовании «Трудовой коммуны немцев Поволжья» и трижды выступал с обоснованием своей точки зрения.
Автор «Развития капитализма в России» одну из глав писал на материале немецких колоний, прекрасно зная о существующих там условиях и
возможностях.
Но «рай» начался с известного всему миру голода. Большевистское руководство на самом деле видело в немцах зажиточных крестьян, а
колонии считало «кулацкими гнездами». Из немцев интенсивнее и жестче выколачивали продовольствие и материальные ценности. В итоге немецкое
Поволжье стало эпицентром голода. Там были самые тяжелые людские потери. За год только немецкое население сократилось на 21%…
Крестьянские восстания в Поволжье в 20-ых годах вспыхивали постоянно. Что же касается 30-ых… Газеты тех времен пишут о строительстве линий
электропередач, о выращивании винограда…
Но вот мартиролог семьи Руппелей, изложенный в самоиздатском журнале «Ре патриа» одним из членов семей: в 1938 году были арестованы отец и
старший брат, брат матери с двумя сыновьями и еще четверо двоюродных братьев. Шестеро из них погибли в заключении, отец вернулся слепым. В
сентябре 1941 года были арестованы: сам автор и его мать, которую приговорили к расстрелу, как и его двоюродного брата. Два других
двоюродных брата и двоюродная сестра получили, как и автор, 10-летние лагерные сроки. Сестра погибла в заключении.
Подобные трагедии были в десятках тысяч немецких семей…
Но, пожалуй, довоенное Поволжье – это действительно был рай. Ад начался осенью 1941 года…

НАМ ХОТЕЛОСЬ ЖИТЬ!
Фриде Айрих в 1941 году исполнилось 11 лет. Она жила вместе с отцом, матерью и четырьмя сестрами в деревушке Раинвальд под Саратовом. Жили
без излишеств, но в достатке, а главное, дружно, как и все жители деревни. Весть о переселении пришла внезапно. Людям дали 24 часа на сборы,
сказали взять самое ценное, но не более 100 кг. До Волги шли пешком, 30 км… Когда погрузили в вагоны – от скарба остались небольшие узелки
с продуктами, все остальное было оставлено на обочинах дороги. Не всем хватило еды до конечного пункта…
Вагоны не были предназначены для людей, в них обычно перевозили скот. Жаркие, душные, сидеть можно было только на полу. Дети заболевали и
умирали. На остановках тела выбрасывали на насыпи. За две недели кормили всего один раз. Поезд ехал и ехал, в Сибирь, через Казахстан.
Семью Айрих определили в Новосибирскую область, село Зюзя. Одна комната в холодном доме на две семьи. И никакой еды. И жуткая
ненависть местного населения – «фашистов привезли». И только когда маленькая Фрида упала в обморок от голода, соседка принесла молока.
Амалия Михель была и того меньше. Трехлетний ребенок, она помнит, как страшно ревел скот, в покидаемой деревне, как мама вшивала в подклад
пиджака пряжу, из которой вязали шали, а дед ругался, что найдут при обыске и убьют. За пряжу.
Кое-какую одежду иногда удавалось поменять на продукты. Запомнилась мамина красивая белая вязаная кофточка, совсем новая. За нее дали
немного замороженной квашеной капусты. Когда она оттаяла, то капусты там оказалось с горсть – остальное вода. Фашистов не зазорно было
обманывать.
Это потом сибиряки прониклись уважением к приехавшим. Полюбили их песни, ходили за советом и поболтать по душам. Потом, через несколько
лет, стоившим многим жизни.

Но эти две истории из огромного числа похожих, наверное, можно назвать счастливыми. Рассказывали, что составы с переселенцами привозили в
тайгу, давали топоры и пилы, и приказывали строить жилье. Не для себя, эти женщины, мужчины, старики и дети были обречены на голодную смерть.
Для следующих.

Депортация из Поволжской республики объяснялась тем, что русские немцы – «это пятая колонна Германии», диверсанты и шпионы. В случае если
произойдут диверсионные акты, Советское Правительство будет вынуждено применить карательные меры против всего немецкого населения Поволжья.
Во избежание кровопролития и был подписан печально знаменитый Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года «О
переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». Для расселения предназначались территории Сибири, Казахстана, Алтая и
прилегающие к ним области.
Мог ли Гитлер рассчитывать на поддержку советских немцев?
Действительно, политика фашизма была направлена на объединение всех немцев. Но в отличие от Европы, территория которой многократно
перекраивалась в последнее столетие, в Россию жители Германии приехали 200-300 лет назад как мирные колонисты. Они давно уже обрусели, к тому
же прошли через горнило Первой мировой войны, показав себя блестящими офицерами и солдатами. Никто их них не имел желания присоединять место
своего проживания к другой стране. И если эпизоды предательства имели место, то они возникали не по национальному признаку, а исключительно
в связи с личными качествами людей любой национальности.
В местах нового проживания советских немцев тут же мобилизовывали в трудармии. Люди работали на лесозаготовках, в промышленном и
железнодорожном строительстве. За колючей проволокой, «шаг вправо, шаг влево — расстрел». Многие были организованы как лагеря, с бараками,
собаками и совершенно непосильным трудом. Эдвин Александрович Гриб, выживший в одном из таких лагерей, вспоминает, что из 12 тысяч
немецких мужчин-трудоармейцев только за 1942 год от голода и тяжелых условий труда и быта погибло 7 300 человек.
Победа над фашистской Германией вселила оптимизм. Депортированные стали подумывать о возвращении назад, на Нижнюю Волгу, в свой
потерянный рай. Но был издан тайный указ о том, что советские немцы переводятся в разряд спецпереселенцев. То есть – ссылка навечно,
передвижение – в пределах сельского района, регистрация – ежемесячно в спецкомендатуре. Нарушившие указ без суда и следствия отправлялись в
лагеря сроком на 20 лет. Ад продолжался…
Только после посещения СССР Конрада Аденауэра, первого канцлера ФРГ, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1955 года с советских
немцев был снят режим спецпоселения и начался процесс переселения на историческую родину.
По последней переписи в России немцами себя назвали 597 212 человек…

При анализе документального материала – воспоминаниях раскулаченных, репрессированных, депортированных, иммигрировавших немцев – удивляет
тот факт, что ни один из свидетелей не разделяет трагедию своего народа и народа России. «Горя хлебнули все» — основной рефрен в
материалах. К сожалению, далеко не все иммигрировавшие нашли себя в Германии. Для проживающих там немцем – они русские. И возможно, если
бы в России были созданы условия для достойного проживания, многие бы вернулись обратно. На родину.