KTwins

статья опубликована http://www.vokrugsveta.ru/vs/article/6807/

Авторский вариант:

Вот уже целое столетие пляж Фенилье притягивают к себе туристов. Четыреста лет назад на безлюдном тогда побережье близ рыбачьего городка Порто-Эрколе в 160 км от Рима оборвалась жизнь великого Караваджо…

О его смерти поклонники и недруги узнали из сообщения в печатном листке «Аввизи» спустя две недели после печального события. Ошеломленные этим известием друзья художника предприняли собственное расследование. Но ни местные жители, ни служители монастырской больницы ничего не знали о разыгравшейся здесь 18 июля 1610 года трагедии. Ничего ни дал и тщательный осмотр побережья и кладбища. Не был найден и человек, предоставивший в газету эту информацию. Микеланджело да Караваджо исчез…

А вместе с ним исчезло и его величие. Монументальные  полотна, перед которыми замирали в восхищении сотни прихожан, незаметно выносили из храмов. Коллекционеры продавали картины, за обладание которыми только что шла ожесточенная борьба. Непроданные творения перекочевывали из парадных залов на чердаки и подвалы, где большинство их них погибли. Мир пытался жить без Караваджо…

И только ХХ век, словно луч света в камере обскура, с помощью которой по заветам Леонарда да Винчи создавал свои шедевры Микеланджело из Караваджо, озарил творчество гения. Но в игре света и тени, между мягкими переходами и резкими гранями затерялась полная драматизма судьба Караваджо…

Всему виной характер Караваджо — вспыльчивый, неугомонный, яростный. Он жил не так, как подобает художнику. И писал не так, как подобает художнику. Запальчивые споры, часто заканчивающиеся скандалами и ссорами, современники еще могли бы ему простить. Но он убил живопись! Правда, подобное мнение сформировалось спустя четверть века после смерти художника. Даже само понятие «натуралист» стало ругательным. Но в тот момент, когда художник сдергивал ткань, завешивающую его очередной шедевр, зрители надолго замирали перед полотном – настолько незаметной была грань между статикой живописи и динамикой реальной жизни.

И, может быть, он рад был бы писать иначе. Так как это было принято в его время, когда только что ушли из жизни божественный Рафаэль, и Тициан и повсюду складывалось новое элитарное вычурное направление – маньеризм, когда так почитаемый в Италии академизм стал бесплодным и эклектичным. Рад был бы, да не мог, потому что живописные полотна, по его представлению, должны были не украшать стены дворцов и храмов, а бередить чувства людей, взывая к состраданию и справедливости.

Именно поэтому от его наследия так быстро избавились, а его самого постарались забыть. Очень легко сложился образ демонического художника, воспевающего городские трущобы и чернь. Официальный художник мадридского двора Винченцо Кардуччи в книге «Диалоги о живописи» (1633) объявил Караваджо «гениальным чудовищем», а его появление в живописи уподобил ни много ни мало явлению Антихриста. Даже Стендаль, большой знаток итальянского искусства в «Прогулках по Риму» не преминул заметить, что художник считается «злодеем». А гений и злодейство, как помнится, вещи несовместные…

Но как ни старалась Церковь и недоброжелатели спрятать кричащее творчество Караваджо от глаз народа, оно пробивалось к нему через своих последователей. Школа Караваджо проглядывает в творчестве Рубенса, Веласкеса, Сурбарана, Рембрандта, Ван Дейка, Давида…

Художественное наследие уже невозможно без Караваджо. Теперь, спустя века, остается только констатировать его величие.

МИЛАНСКИЙ ПЕРИОД

Приземистые домики маленького городка Караваджо, что в 40 км восточнее Милана, затерялись на просторах Паданской равнины в окружении садов и виноградников. Однажды крестьянской девочке, собиравшей в поле цветы, было видение Богоматери, и в этом месте из-под земли внезапно забил родник. В честь события было решено построить часовню. Одним из подрядчиков был двоюродный брат отца Микеланджело Меризи, которого позже прозвали Караваджо.

Отец будущего художника, Фермо Меризи, был архитектором и занимал должность управляющего у маркиза Франческо Сфорца да Караваджо — представителя одной из ветвей когда-то могущественного миланского рода.

Миланское герцогство после ряда проигранных сражений распалось и с 1535 года началось 170-летнее испанское господство – самые черные годы в истории Милана. Наглость испанцев иной раз переполняла чашу терпения, и тогда стихийно вспыхивали жестоко подавляемые народные восстания.

Когда сочетались браком родители Караваджо известно доподлинно. 14 января 1571 года в Милане состоялось бракосочетание Фермо Меризи с двадцатилетней Лючией Аратори, дочерью состоятельного землевладельца из Караваджо. Но о рождении первенца архивных сведений не сохранилось. Однако в регистре миланской церкви Санта-Мария дела Пассерелла имеется запись от 21 ноября 1572 года о появлении на свет второго сына супругов Меризи – Джована Баттисты. Следовательно, Микеланджело мог родиться в сентябре или октябре 1571 года.

Весной 1576 года, в год смерти великого Тициана, в Ломбардии вспыхнула страшная эпидемия чумы. Она унесла и Фермо Меризи, и его старшего брата, и их отца… Никто не успел написать завещание. И Лючия с детьми на руках оказалась без средств к существованию.

Вскоре скончался и маркиз Сфорца. Его жена, Констанцией Колонна, — дочь прославленного адмирала, выигравшего сражение при Лепано в 1571 году, где принимал участие и Мигель Сервантес, – была дружна с матерью будущего художника. Сыновья маркизы и дети Меризи росли вместе. Только благодаря ее поддержке Лючии удалось отсудить несколько земельных наделов с виноградниками.

Маркиза первой заметит талант маленького Микеланджело и будет покровительствовать ему почти до самой его гибели. Всю свою жизнь Караваджо будет с трепетом и почитанием относится к этой женщине и ко всему клану Колонна. Однако, радуясь его успехам, она останется равнодушной к его творчеству. Полный благодарности, он предложит написать ее портрет, подобный тому, который когда-то его великий тезка подарил родственнице маркизы, известной поэтессы Виттории Колонна. Маркиза вежливо откажется…

Лючия хотела определить Микеланджело в духовную семинарию. Но мальчик отказался наотрез. К явному неудовольствию учителя приходской школы сын Меризи не расставался с карандашом, то и дело зарисовывая что-то на клочке бумаги. Эта привычка останется у Караваджо на всю жизнь. Каждая линия, каждый мазок на его картинах будут продиктованы ему самой жизнью.

Решающее слово произнесла маркиза Колонна, и вопреки традициям рода Меризи, Микеланджело определили на обучение в живописную мастерскую к художнику Симоне Петерцано в Милане.

Это была настоящая удача. И дело не в том, что мастерская Петерцано считалась одной из лучших. Первым учителем будущего Караваджо стал ученик Тициана, человек передовых взглядов, имеющий собственные представления об истории и развитии изобразительного искусства. В историю живописи Симоне Петерцано войдет главным образом как учитель Караваджо. Хотя его кистью написан алтарный образ для Миланского собора – честь, которой удостаивались немногие.

К Микеланджело учитель относился с особым вниманием. Отчасти потому, что мальчику покровительствовала влиятельная маркиза, отчасти из-за его характера – ершистого и драчливого. Но больше всего потому, что наставника поражала потрясающая способность юнца схватывать мысль на лету и тут же запечатлевать ее на бумаге.

Как-то перед Пасхой Петерцано взял его с собой в Венецию. Она свела Микеладжело с ума! И безумство венецианского карнавала оказалось лишь фоном, на котором развернулось основное действо. Они остановились в гостевом доме монастыря Санта-Мария Глориза дет Фрари, где покоится прах Тициана, и находятся два его творения. Петерцано все рассчитал. День за днем он открывал потрясенному ученику шедевры, которые хранила Венеция. А вечерами Микеланджело бродил по лабиринтам улочек, впитывая магическую красоту лагунного города.

Именно здесь впервые проявится необузданный нрав художника, который доставит ему потом столько неприятностей. Злачные места, бордели, питейные заведения с азартными играми в карты и кости. И если вначале Петерцано сквозь пальцы смотрел на похождения своего ученика, то постоянные синяки и ссадины, с которыми под утро возвращался Микеладжело, заставили его сократить поездку.

Контракт, подписанный с Петерцано на четыре года кончался, но Микеладжело остался завершить несколько заказов. Он оговорил для себя льготные условия и, когда с наступлением сумерек обретал свободу, отправлялся в ночные похождения.

Рассказывая о миланском периоде Караваджо, его друг и биограф Джулио Манчини упоминает о постоянных драках и скандалах задокументированных полицией. Он вечно нуждался и влезал в долги. В течение трех лет Микеланджело частенько наведывался в родной городок, пока не промотал все, что ему выделялось любящей матерью.

Поначалу дела молодого художника складывались неплохо. Но осенью 1591 года во время очередного скандала произошло убийство. О нем мало известно. Не понятно, был ли Микеланджело Меризи виновен или оказался просто очевидцем. Будучи натурой вспыльчивой и импульсивной он уже от малой дозы алкоголя терял голову и лез в драку. Как бы ни было, художнику пришлось бежать, оставив впопыхах все свои работы, которые затем бесследно пропали. Карьера рухнула, все планы и надежды были разом перечеркнуты… Новый период его нелегкой жизни начинался с нуля.

ПАПСКИЙ РИМ

В начале 1592 года был избран новый понтифик. Климент VIII едва взойдя на престол, объявил граду и миру – Urbi et Orbi – о намеченных грандиозных работах по благоустройству Рима в преддверии предстоящего празднования Юбилейного 1600 года.

Объявленная программа торжеств сулила выгодные заказы. В Рим потянулись зодчие, ваятели, живописцы. Туда же в поисках удачи и устремился Микеланджело Меризи.

В наши дни Рим Микеланджело Буонаротти и Рафаэля по праву считается и городом Караваджо. Здесь он проведет самый блистательный период своего творчества. И через века толпы туристов с путеводителями в руках будут ходить по местам, овеянным его славой.

В Вечном городе жил дядя художника, Лодовико Меризи. Он помог племяннику устроиться на службу к прелату Пуччи. Этот делец в сутане содержал небольшую художественную мастерскую, изготовляющую копии с различных картин, которые затем продавал.

Вероятно, дядя известил прелата о сложном характере работника, потому что Пуччи следил за каждым шагом художника. В мастерской прелата юный Караваджо пробудет недолго. Писать копии при постоянной слежке и придирках! Не для этого он прибыл в Рим. Но денег не было, обращаться к дяде снова он не осмелился. Зима 1593 года была дождливой и холодной, Караваджо голодал и ночевал у костра, как все бездомные.

Случайно на его пути встретился младший брат художника Чезари д’Арпино. Молодые люди быстро нашли общий язык, и Бернардино предложил другу крышу над головой. В благодарность за гостеприимство он написал его портрет. Картину увидел старший брат и предложил Караваджо поработать у него.

Мастерская Джузеппе Чезари д’Арпино — процветающие предприятие, где изготовление картин было поставлено на поток. Но отношения с работодателем не заладились.

Где же это видано, возмущался Чезари, чтобы цветы были с пожухлыми листьями! К тому же оказалось, что за «гостеприимство» — кисти, краски, рабочее место, топчан с тюфяком – надо расплачиваться собственными картинами.

Первые творения Караваджо – это небольшие полотна с незамысловатыми сюжетами, писанными как всегда с натуры. Он рисовал уличных мальчишек, жалких бродяг, завсегдатаев трактиров. Сильное впечатление произвела на окружающих картина «Юноша с корзиной фруктов».

Это удивительный сплав портрета и натюрморта. Считается, что жанр натюрморта начался в итальянской живописи с Караваджо. Натурщиком был Марио Миннити, подручный в мастерской, которого Караваджо выбрал себе в помощники. Это было начало долгой и верной дружбы, и красавиц Марио с этого момента будет смотреть со многих полотен художника.

В мастерской д’Арпино картину видели богатые меценаты, купцы, кардиналы, послы. Она была настолько не похожа на официальное искусство, что казалось, бросала вызов.

Успех вскружил Караваджо голову. Снова жизнь понесла его по кабакам и притонам. Как-то друзья нашли его лежащим на полу без сознания в горячке. В госпитале им объявили, что надежды нет. К счастью, приор госпиталя оказался ценителем живописи. Он поставил диагноз – острый приступ малярии с осложнением на печень и почки – и полгода выхаживал художника. Немного поправившись, Караваджо решил отблагодарить приора и написал по памяти несколько картин. Растроганный приор увез их к себе на родину, в Севилью, и там, вполне возможно, их могли увидеть Веласкес и Сурбаран.

Однако здесь, быть может, берет начало история, которая объясняет загадочное исчезновение Караваджо на побережье около Порто-Эрколе.

Одна из сестер-монахинь, Лючия, приглянулась молодому художнику. Он, с одобрения приора, принялся писать ее портрет, уговорил распустить волосы и слегка обнажить плечо. Но в эту минуту на пороге палаты показался разъяренный брат девушки. С ним и его братьями Караваджо не раз сталкивался в злачных местах. Братья Томассони поделили между собой Рим на сферы влияния и наводили в нем «порядок».

Пригрозив страшной местью за «поруганную честь сестры», Рануччо Томассони набросился на художника. Его схватили и выдворили из госпиталя. Но с именем этого семейства связан весь ужас дальнейшей жизни Караваджо.

К Чезари д’Арпино он больше не вернулся. Один из друзей предложил жилье и мастерскую. Это был всего лишь подвал, правда теплый и сухой. Но Караваджо был несказанно рад, потому что это помещение с единственным источником света – открываемой дверью – больше всего напоминал камеру обскура, о которой писал великий Леонардо. Оттачивая мастерство, художник писал, не отрываясь, весь 1594 год.

Одна из картин — «Юноша, укушенный ящерицей» — привлекли внимания коллекционеров.

Картина Караваджо, как стоп-кадр, запечатлела миг движения. Впервые в мировой живописи было изображено непроизвольное движение души и тела, инстинктивный взмах рук.

Затем появилась «Гадалка, предсказывающая судьбу».

Жизненная история, случившаяся с Караваджо. Она нагадала ему близкую смерть от недобрых парней, а художник так вдохновился натурой, что пригласил ее домой для позирования. Сеанс удался, несмотря на то, что черноокая натурщица стащила колбасу и вино, припасенные для ужина.

Теперь картины заказывали, за них платили. И если бы не страсть Караваджо к кабакам и играм, жить было бы не так уж и плохо.

Одну из картин «Отдых на пути в Египет» купил восхищенный кардинал дель Монте.

Теперь она находится в знаменитой римской картинной галереи. В мастерски воссозданную атмосферу поэтичности и покоя, верный себе автор внес бытовые нотки. Так, крылья ангела имеют серовато-грязноватый оттенок, явно подсмотренный художником у голубей с римских улиц. А канонический ослик, чья морда выразительно выглядывает из-за плеча Иосифа, оказывается меломаном, о чем говорит его взгляд, устремленный на играющего ангела. Для Девы Марии позировала проститутка Аннучче, которую Караваджо любил и часто изображал на своих картинах.

С этой картины на Караваджо началась настоящая охота. Богатые меценаты на перебой предлагали ему свое покровительство. Но он не торопился с ответом. Только осенью 1594 года художник отдал, наконец, предпочтение кардиналу Франческо Мария Борбоне дель Монте.

ХУДОЖНИК И МЕЦЕНАТ

Выбор оказался удачным. В замке кардинала Караваджо проведет почти пять лет, которые отшлифуют его мысли и технику. Кардинал имел либеральные взгляды, и в его доме часто бывали Галилей, Джордано Бруно и Томаззо Кампанелла.

Маэстро Галилей, едва ему представили художника, принялся с жаром доказывать, что живопись по выразительности, уступает музыке. Застывшая картинка производит гораздо меньшее впечатление, чем меняющиеся звуки. Караваджо промолчал, но в следующее посещение изумленный ученый увидел «Музицирующих мальчиков».

Для художника были важны ни льющиеся звуки музыки, а пауза. Он писал картину ради мига, который обычно не задерживается в памяти, но продолжает жить на холсте. Музыканты на картине отложили инструменты, перелистывая партитуру. Еще витают отзвучавшие нотки, слышен шелест страниц, но зрители и персонажи картины находятся в ожидании нового allegro. Потрясенный Галилей пожал художнику руку…

Но больше всего поразил современников щит «Голова Медузы». Караваджо писал его по заказу дель Монте. Кардинал хотел подарить щит герцогу Фердинанду I Медичи взамен утерянного, который расписал когда-то Леонардо да Винчи.

Караваджо выкинул из головы сюжет, который пытался донести до него дель Монте. На щите он изобразил крик! Отрубленная голова Медузы с искаженным от ужаса лицом вопит от боли! «Такого живопись не знала, чтоб на холсте был слышен крик!», написал о картине известный поэт Джамбаттиста Марино, отражая общее мнение.

Караваджо становится знаменитейшим художником. Однако президент Академии Святого Луки наотрез отказался принять его в члены Академии, в священный ареопаг избранных. «Пусть рисует себе уличных бродяг! – заявил Федерико Дзуккари. – Черни не место в нашей академии!»

Но, несмотря на оценку коллег, интерес к художнику-новатору рос с каждым днем. Но Караваджо грустил… Теперь он мечтал о новом зрителе. Отказ Академии означал, что ему никогда не дадут крупных работ, которые могли бы увидеть множество людей. И его удел ублажать вкусы небольшой группки коллекционеров, соперничающих друг с другом.

Однако он ошибался. При содействии друзей Караваджо был приглашен во дворец кардинала Барберини и написал его портрет, настолько понравившийся, что художнику предложили создать три сюжета для церкви Сан-Луиджи дет Франчези. Караваджо подмахнул контракт, даже не посмотрев на сумму гонорара.

Первую из трех картин он писал уже не в замке дель Монте. Кардинал стал уставать от вечно вспыльчивого постояльца. А для Караваджо замок покровителя был хоть и золотой, но все же клеткой. Они расстались без упреков и обид. И в будущем кардинал не раз будет помогать художнику и останется самым ревностным ценителем его таланта.

Новый покровитель Караваджо, кардинал Маттеи, восхищался художником не меньше дель Монте. В его доме, в отличие от строгих порядков прошлого хозяина, царила вольница, дышалось легко…Здесь Караваджо проживет полтора года и создаст свои первые монументальные полотна.

В первые дни Великого поста по всему городу разнесся слух о новой картине в церкви в Сан-Луидже. Римский люд валом повалил смотреть «Призвание апостола Матфея».

Большинство картин Караваджо на библейский сюжет. Но художник, актуализируя проблему Добра и Зла, переносит его из древней Палестины в современные ему дни, изображая современников и жанровые сцены, которые происходят повсеместно.

Таким образом, язык искусства, которым владел Караваджо, оказался понятен всем. Люди видели себя персонажами его картин. К тому же, верный своим принципам, Караваджо настолько дотошно прорисовывал каждую деталь, что созданный им живописный мир расширялся, вбирая в себя зрителей.

Вторая картина была написано под впечатлением от казни Джордано Бруно. Караваджо знал его лично. После одного из скандалов художник попал в тюрьму Тор ди Нон, его посадили в камеру к опальному философу. Три дня они провели в разговорах, и его мысли крепко засели в сознании Караваджо.

Ему хотелось попрощаться с человеком, ошеломившим глубиной знаний и невероятной смелостью мысли. Когда запылал огонь, один из друзей Караваджо схватил карандаш и стал наносить в альбом быстрые штрихи. Караваджо с негодованием вырвал у него альбом.

Пережитые чувства вылились в «Мученичестве апостола Матфея».

Художник перенес акцент со святости на жестокость. Он трижды менял композицию, пока не добился динамики. От центральной фигуры, убийцы атлетического сложения, кругами расходятся волны порождаемого страха. Все внимание сосредоточено не на святом апостоле, а на убийстве и убийце.

Люди, видевшие картину, отшатывались в ужасе. Кто-то хватался за шпагу, кто-то цепенел от страха. Одна женщина закричала: «Убийство!»

Воодушевленный успехом Караваджо приступил к третьей картине. «Апостола Матфея и ангела» духовенство не приняло.

Церковный клир не устроила приземленная фигура апостола в облике плешивого крестьянина. Вызвали нарекание и грязные босые ноги, обращенные к зрителю. Женоподобный ангел, двигающий рукой апостола, словно тот не знает грамоты, тоже был неугоден. Это была первая крупная неудача Караваджо. Сюжет пришлось переписывать. Его можно увидеть и сейчас в церкви Сан-Луиджи дет Франчези, вот только видение мира в ней совсем не караваджевское – сказалось давление заказчиков.

А тем временем жизнь под покровительством кардинала Маттеи подходила к концу. Все чаще и чаще Караваджо задумывался о свободе, о собственной мастерской. В этот момент на его пути повстречалась Маддалена Антоньетти по прозвищу Лена. Бойкая девушка жила вместе с матерью и сестрой. Все трое были известными куртизанками в Риме.

Впервые увидев Лену Караваджо был сражен ее красотой. Но девица знала мужчин. Она отвергала знаки внимания, наотрез отказывалась позировать. В итоге их встречи участились, и Караваджо снял для нее флигель в переулке Сан-Бьяджо.

Роман с Леной принесет Караваджо лишь страдания. Она была властна и упряма, ссоры между любовниками вспыхивали постоянно. И все же разлука с ней становилась невыносимой. Когда Лена, наконец, прониклась к нему доверием, она раскрыла ему, единственному, свою тайну. Оказалось, что у нее есть ребенок, о существовании которого никто не знает. Она скрывала его в приюте для сирот под Римом. Караваджо тут же предложил ей поселиться с ним на Сан-Бьяджо. Лена великодушия не оценила.

А Караваджо все чаще и чаще завидовал семейному счастью своих друзей. Ему хотелось иметь собственный угол, жену, детей…Встречи с Леной проходили урывками, он ревновал…

И в тоже время этот период чуть ли не самый счастливый в жизни Караваджо. Прошло восемь лет с тех пор как он появился в Вечном городе, и теперь о нем говорят как о первом художнике Рима. Правда, деньги по-прежнему не задерживались в его руках. То кому-то из друзей нужна срочная помощь, то, увлекшись, он просаживает в карты огромные суммы. Но заказов много, ему еще предстоит написать две крупные работы для церкви Санта-Мария дель Пополо.

Расставшись с Маттеи, Караваджо переехал в переулок Сан-Бьяджо. Пока он с увлечением обустраивал жилище, Лена исчезла. Как выяснилось позднее, она ушла от него к скоромному молодому литератору. Караваджо кричал под ее окнами, умолял вернуться…

А Рим между тем ожидал воцарения нового Папы. На смену Клименту VIII на престол взошел Камило Боргезе, принявший имя Павел V. Первым делом для укрепления своих позиций он возвел в сан кардинала своего племянника Шипионе Боргезе. Новоиспеченный кардинал оказался поклонником Караваджо. Он попросил его написать портрет Папы.

Павел V не произвел на художника впечатления. Но открывалась заманчивая перспектива стать официальным художником двора. И Караваджо… перестарался.

Как ни странно, но почти все биографы единодушно признают, что портретистом Караваджо не был. По мнению критиков, ему не удавалось создавать «похожие» портреты. В этой связи вспоминается случай с Микеланджело Буонаротти, когда он работал над скульптурным портретом только что усопшего герцога Джулиана для капеллы Медичи. Один из родственников обратил внимание скульптора на то, что герцог «не похож». Маэстро ответил: «А кого это будет интересовать через 500 лет?!»

На портрете кисти Караваджо Павел V увидел себя, как в зеркале. Одутловатое лицо, брезгливое выражение, глаза-щелочки…Неприятный портрет неприятного человека.

Потом Караваджо будет долго корить себя за эту неудачу. Ему будет стыдно и перед Папой, и перед Боргезе, которого он подвел. Тем более что Павел V не преминул отомстить.

С этого момента и начинается трагедия Караваджо…

На одной из площадок для игры в мяч на Кампо Марцио судьба снова свела его с молодым головорезом Рануччо Томассони. Во время игры между игроками возник спор. Слова за слово и дело дошло до шпаг. В результате Томассони остался лежать на земле, а Караваджо, раненного в голову, друзья увели домой. Свидетели утверждают, что Караваджо виновен не был. Томассони дразнил его, оскорбляя Лену. На утро в листке «Аввизи» появилось сообщение о смерти Рануччо Томассони. Вдова и родственники призывали к кровавой вендетте. Папа вынес смертный приговор и объявил Караваджо «вне закона». Художнику пришлось бежать…

НЕАПОЛИТАНСКИЙ ПЕРИОД

Он укрылся в родовом имении Колонна в Пальяно, в 50 км от Рима. Жить там было опасно. Информация об объявленном «вне закона» хорошо вознаграждалась. Клан Колонна стал готовить его отъезд в Неаполь.

Живя, как затравленный зверь, Караваджо не переставал корить себя за содеянное. Несмотря на свой буйный нрав и разгульный образ жизни, ему претило убийство. Итогом его страданий стала картина «Давид с головой Голиафа». В течение всей жизнь он неоднократно будет возвращаться к этой теме. Отрубленная голова Голиафа все сильнее и сильнее напоминает черты лица самого Караваджо… Он сам себе вынес смертный приговор и сам казнил себя. Он не убийца, говорит картина, он жертва собственных страстей и пороков и кается в содеянном.

В этот период написаны «Моления о чаше» и «Коронование терновым венком». Сам выбор сюжетов и их исполнение отражает мучительное раздумье художника о собственной жизни.

Данных о пребывании Караваджо в Неаполе немного. Он ведет замкнутый образ жизни и редко посещает людные места. Благодаря поддержке и защите клана Колонна Караваджо получил ряд интересных заказов. Самый крупный из них «Семь дел Милосердия».

Работа произвела сильное впечатление на заказчиков. Они поклялись, что ни за какие деньги это творение не покинет главный алтарь церкви Пио Монте дела Мизерикордия, и был наложен строжайший запрет на ее копирование. И, правда, полотно никогда не покидало своего места, даже тогда, когда в Риме по указу свыше выносили из церквей работы Караваджо.

На полотне молодая неаполитанка из сострадания старается спасти от голодной смерти старого узника. Позднее Рубенс повторит этот сюжет в картине «Отцелюбие римлянки». Многофигурное полотно включает в себя 16 персонажей. Голод и болезни были бичом Неаполя, поэтому типажи находились быстро. Память о Лене навеяла изображение Богоматери с Младенцем. Критики считают, что Младенец – одно из лучших изображений Христа. Может быть, рисуя головку ребенка, Караваджо вспоминал, какое чувство охватило его, когда Лена сообщила ему о своей беременности…

Второй заказ — «Распятие апостола Андрея» — должен был стать гимном католицизму. Таким, чтобы каждый верующий, взглянув на картину, проникся истинной верой. Перед Караваджо снова открылась возможность заручиться высочайшим покровительством — заказчиком выступил вице-король Хуан Альфонсо.

Картина вице-короля разочаровала. Где героическая гибель апостола во имя веры? Но ее все-таки выставили в дни поминовения апостола в соборе Амальфи. И того, что там произошло, не ожидал никто.

В отличие от высокопоставленных ценителей искусства огромные массы верующих увидели в образе апостола-мученика своего защитника от бед и произвола испанцев. Вместо торжеств начались народные волнения, которые пришлось подавлять силой. С наступлением ночи провинившуюся картину перепуганные власти тайно вывезли из города.

Но шумный успех в Неаполе не мог заглушить чувств Караваджо. Его душа осталась в Риме. Кто-то подсказал ему, что неплохо бы поехать на Мальту. Магистр Мальтийского ордена имеет влияние на Папу. И если Караваджо произведут в рыцари, Папа сменит гнев на милость. Подумав немного, художник стал собираться в дорогу…

МАЛЬТИЙСКИЙ ПЕРИОД

Магистр ордена отнесся к Караваджо благожелательно. А когда художник написал его портрет в новом рыцарском облачении с жезлом в руке, он осыпал его подарками, в числе которых были два раба, и дружескими заверениями. Рабам Караваджо, которому всегда претило рабство, тут же дал вольную. А вот на дружеское отношение Виньякура он очень рассчитывал.

И действительно, 14 июля 1608 года, ровно через год после его появление на острове, художник был удостоен звания кавалера Мальтийского ордена. Воодушевленный, в надежде на прощение Папы, он создает на Мальте по заказу того же Виньякура очередное монументальное полотно «Усекновение главы Иоанна Крестителя» — нынешнюю гордость Оратории.

Но вестей из Рима все не было. Караваджо владела хандра. Изнывая от жары, он слонялся по острову, и красота южной экзотики казалось ему уродством.

Неожиданно объявился его старый друг и помощник Марио. Они расстались давно, еще во времена службы у кардинала дель Монте. Марио женился и покинул своего друга. Теперь его молодая жена умерла, он женился на другой, его обвинили в двоеженстве и вынудили скрываться. Несмотря на то, что многие дворцы были переполнены наложницами, двоеженство каралось строго.

Караваджо был рад другу, тем более что в последнее время он стал замечать за собой слежку. То ли это был след ненависти семейства Томассони, то ли завистники его славы плели заговоры, или мальтийским рыцарям не нравился их новый брат…

Как-то компания подвыпивших молодых рыцарей затеяли с ним ссору за то, что он неправильно дал вольную чернокожим. Разговор велся на повышенных тонах, и высунувшийся из окна своего дома член суда чести попытался урезонить ссорившихся. Оскорбленные рыцари ворвались в его дом и избили. Почему-то уважаемый всеми потерпевший назвал лишь одно имя – Микеланджело Меризи. И прямо с торжественного освящения картины Караваджо отправили в форт Святого Ангела.

Еще в бытность работы в мастерской Чезари д’Арпино Караваджо видел альбом с зарисовками тюрьмы и зловещей пещеры «гува», сделанные на Мальте. Никому из узников не удавалось выбраться оттуда на волю. В этот каменный мешок — конусную пещеру четырехметровой глубины, открытую солнцу и дождям, и поместили художника. Почему суд послушал «оскорбленных рыцарей» и присудил такое страшное наказание – непонятно. «Гува» обычно предназначалась для смертников.

Но утром следующего дня случилось невероятное. Надзиратели доложили, что пещера пуста…

Это еще одна из загадок судьбы Караваджо. Было произведено тщательное расследование, опросили всех, кто близко знал художника. Наиболее вероятным предположением может быть содействие Марио Миннити…

Исчезнувший Караваджо был с позором изгнан из Мальтийского ордена. Интересно, что это громкое дело не попала в архивы ордена. Так же непонятно, что вменялось в вину художнику. По всей видимости, в этой истории слишком много личного…

Караваджо объявился в Сицилии. Теперь к постоянному страху разыскиваемого законом преступника добавилось еще и явное преследование неизвестных личностей.

Знали ли сам Караваджо, кто они были? Многие его поступки вызывали вражду и неприязнь. А его слава только усиливала зависть и ненависть. Скорее всего, он сам терялся в догадках, и от этого образ невидимого врага вызывал в нем болезненную подозрительность, граничащую с психическим расстройством. Вряд ли его страшил открытый поединок. Но столкновение могло обернуться очередным убийством и тогда помилование и возвращение в Рим стало бы абсолютно невозможным.

Страх и неизвестность гнали его из одной города в другой. Он пытался работать. Один из заказчиков пишет, что первая из трех картин – «Христос, несущий крест» — удалась на славу. Получить две другие он не надеется, так как художник «явно не в себе». Но Караваджо удается создать еще несколько шедевров.

Чувствуя, что вокруг крутятся подозрительные личности, художник спешно уезжает из Сицилии в Неаполь. Но вслед за ним устремляются и его преследователи. В «Аввизи» 24 октября 1609 года появляется сообщение об убийстве художника. Известно, что вечером около трактира Караваджо подвергся нападению троих неизвестных. Художник чудом остался жив.

Его могло бы снова спасти заступничество маркизы Колонна, которая как раз приехала в Неаполь. Но Караваджо не посмел просить ее помощи. Она, разумеется, была наслышана о происшествии, но ее терпение кончилось. Она так часто помогала ему во всех его злоключениях, и это, по ее мнению, ни к чему не привело. Она видела в нем лишь сына ее хороших знакомых, друга детства ее детей, о настоящем значении Караваджо Констанция Колонна не догадывалась.

И все же зиму он провел во дворце ее молодого племянника Луидже Карафа. Здесь он написал «Саломею с головой Иоанна Крестителя»

в качестве покаянного дара для магистра Виньякура и

«Мученичество святой Урсулы».

Тем временем из Рима приходит весть о согласии Папы на помилование. Караваджо начинает лихорадочно собираться в дорогу.

С того дня, как он отплыл на нанятой фелюге из Неаполя, каждый шаг его покрыт тайной.

Сохранилась переписка папского нунция Джентиле с кардиналом Боргезе. Из нее следует, что в пути Караваджо был высажен на берег в крепости Пало, якобы для проверки документов. Ему удалось откупиться, но фелюга, не дождавшись его, уплыла обратно в Неаполь.

Что заставило его отправиться в занятый испанским гарнизоном рыбацкий городок Порто-Эрколе, когда от Пало было рукой подать до Рима? Каким образом ему удалось пробраться пешком по заболоченной местности, рассаднику малярии, на побережье? Да и был ли он в Порто-Эрколе вообще? Существует еще ничем неподкрепленная версия о смерти художника от малярии…

Можно как угодно воссоздавать хронологию событий. Официального расследования не проводилось. Караваджо, за которым закрепилась «дурная слава», был не интересен властям.

«Караваджизм», как течение, просуществовал до 1630 года, породив множество последователей. Затем он уступил место барокко. Но, несмотря на забвение, художественные идеи Караваджо были восприняты почти всеми выдающимися художниками. И нынешнее запоздалое признание во всем мире – это только восстановленная связь времен…

Невошедшее…

На картине Караваджо «Бахус» обнаружен скрытый автопортрет великого итальянского художника ХVI- ХVII веков. Микеланджело Меризи да Караваджо изобразил свое собственное отражение на стеклянной стенке графина с вином, который стоит на столе рядом с Бахусом — богом виноделия в древнеримской мифологии.

Предположения о том, что на картине, написанной в 1596-97 годах, ныне хранящейся во флорентийской галерее «Уффици», может присутствовать скрытый автопортрет Караваджо, существовали давно. Однако только сейчас благодаря новой реставрации с применением современных технологий удалось четко и во всех деталях разглядеть очертания фигуры и лица художника.

Картина была исследована в 2009 году с использованием технологии мультиспектрального анализа, позволяющей рассмотреть отдельно друг от друга разные слои краски. В результате на стенке сосуда удалось явственно различить очертания фигуры человека, стоящего перед мольбертом с поднятой рукой, держащей кисть. На автопортрете видны черты лица художника /нос и глаза/, его густые черные волосы и белый воротник. Изображение, запечатлевшее Караваджо «в реальном времени» в момент создания шедевра, было скрыто под потемневшим слоем лака, которым полотно было покрыто во время одной из реставраций в прошлые века.